The Pain Of Being Dead

[gorkiy]

Пускай, сон - это информация, которую мозг пытается разобрать и разложить по полочкам. Мне откровенно плевать на сухое научное мнение по этому вопросу. Сны для меня всегда останутся таинством, окошком в совершенно другой мир, где я найду ответы на все мои вопросы. Или же наоборот, что куда интереснее. И порой - страшнее. В этот раз всё получилось совсем не так, как я планировал...

... а именно

Вы боялись умереть, но остаться здесь? Я - да.


! Обязательный саундтрек к записи:

• "You're Not Alive"


• Stone Sour - Audio Secrecy


• Rob Zombie - Death of It All


• "The Pain Of Being Dead"


• Eddie Vedder - The Wolf


• The Creepshow - Zombies Ate Her Brain


• My Chemical Romance - S/C/A/R/E/C/R/O/W

ОТВЕТ НА ГЛАВНЫЙ ВОПРОС

Наше бесформенное стадо бродило по улицам целую вечность. Время здесь умерло, как и всё остальное. Мы брели без особой цели, без смысла, глаза устремлены куда-то в даль, за горизонт. Я смутно помню всё, что случилось после моего обращения. Помню лишь голод, а еще то, что все мои желания были устремлены на его утоление. Ни мыслей о непыльной работёнке и гигантской зарплате почти за просто так, ни о сексе, ни о карьере великого актера, чтобы твоё имя было у всех на слуху, а вспоминали тебя исключительно с придыханием. Простые человеческие желания уступили место голому безусловному рефлексу - есть. Кажется, я видел об этом немало фильмов, где одинокая блондинка с визгом бежала по кладбищу в предрассветной дымке и звала на помощь. А за ней медленно и спотыкаясь ковыляли мы - стадо.
Я не чувствовал боли, не чувствовал жажды, у меня всегда было одно и то же настроение и выражение лица. Просто мечта для обычного офисного хомячка. Кому-то повезло гораздо меньше: меня всего лишь оцарапали, а могли и вырвать кусочек моей драгоценной и нежной плоти. Но все благополучно обошлось. Казалось бы, не живи и радуйся - теперь ты бессмертный. Тебе плевать на мораль и на то, что о тебе подумают другие. Когда я с ужасом ждал превращения, я вспоминал о том, что не успел сделать в жизни. Почему-то всегда всё откладывал на последний момент: не успел покататься на лыжах в Альпах, хотя уже мог себе это позволить, не пришвартовался у берега какого-нибудь одинокого атолла посреди океана, чтобы несколько суток побыть в полной изоляции и почувствовать себя человеком. Жениться тоже не успел, кажется. А мама так хотела понянчить внуков. Рана моя - просто царапина, но кровь я остановить так и не успел. Смерти я уже не боялся, ведь за последние несколько дней увидел такое... Смерть казалась актом милосердия. Но боль меня пока ещё пугала. Я ждал, что меня скрутит от холода, что кости сломаются изнутри, а клетки крови вмиг разлетятся в разные стороны, словно атомы при ядерном взрыве. Но к чему я совершенно был не готов, так это к тому, что просто усну. Усну. А проснусь уже совершенно другим.
Следующий год я помню смутно. Кажется, мозг работал в режиме энергосбережения. Или вообще не работал за время своей вынужденной ссылки в кататонию. Ступор и возбуждение, потом внезапный прием пищи, затем мы снова куда-то бесцельно бредем. Это совершенно противоречило тому, что я видел в кино. Милая мадемуазель Шелли, Брэм Стокер, Ромеро, наконец - все они представляли себе "это" по-своему. Но, чёрт возьми, никто из них даже близко не приблизился к разгадке тайны ее величества смерти. Я помню всё, что делал. Это было похоже на какой-то кошмарный сон. Я находился запертым в собственном мозгу, каждый раз срываясь на беззвучный крик, когда мои руки опускались на чью-то шею. Видит бог, я не хотел их смерти. Просто мне хотелось есть. Каждый раз, когда на улице шелестела газета, мы вставали и двигались в сторону источника звука, ожидая найти еду. Мой слух стал острее в десятки раз, а биение чужого сердца и капельки пота на чужой шее складывались в оркестр неподдельного восторга, который обрывался буквально сразу, как только эта самая блондинка ломала каблук и падала ниц. Мои ощущения обострялись, гул в ушах становился нестерпимым. Ни разу за прошедший год я не смыкал глаз. Да и сам год - это такая условность, честное слово. Солнце и луна в моем восприятии никогда не сходили со своих орбит. Я видел рассвет и закат одновременно, звезды проваливались сквозь гигантский огненный шар и охлаждались в промозглой непогоде, которая тут же сменялась летним жаром, а затем остужалась осенним ветром. Все четыре времени года сплелись в один гигантский природный карнавал, пока я не замечал времени и шагал со всеми туда, где одинокая и не слишком удачливая блондинка (или брюнетка, или рыжая, или шатенка, а может, это была лань или лиса?) обязательно сломает каблук. Мы были слишком глупы, чтобы устраивать засады, а они - слишком самоуверенны, чтобы думать, что нас легко обмануть и сбежать, не наделав шума. Чувство голода сильнее, чем разум. Ты хочешь есть и найдешь пищу любой ценой. Наш город опустел за считанные месяцы. Но нас становилось только больше. Теперь мы стали новыми жителями бетонных джунглей, превратились в нелепую пародию на человека. Я так и не успел снять свой деловой костюм, а в кармане, кажется, пару раз звонил телефон. Или же тому самому мне, кто был заперт в собственном теле, хотелось, чтобы он звонил? Пародия была создана дилетантом и лишь отдалённо напоминала оригинал. Но как и любая подделка, мы вполне сошли бы за жителей этой голубой планетки, если закрыть один глаз, а второй прищурить и слегка наклонить голову. Момент, когда мой взгляд на секунду стал осмысленным, я вспоминаю постоянно. Наше стадо брело куда-то в сторону центра города, лениво прислушиваясь к завыванию ветра. За прошедший год ничто так не привлекало моего плотоядного внимания, как тот постер. Он висел здесь уже целую вечность. Я помню его ещё из той, другой жизни. Правда, в тот момент мою голову занимали куда более важные мысли, чем простая религиозная "социалка", к примеру, "где найти банкомат и купить сигарет?". Я остановился. Мои драгоценные попутчики ни на секунду не спускали взгляда с горизонта и стеклянным взглядом сверлили заходящее солнце. Я чувствовал, что в голове зарождается что-то такое знакомое, чему я уже даже не помню названия.


Мысль.


Я поймал себя на том, что сонным взором вглядываюсь в постер, будто бы ищу знакомые буквы. Еще не читаю, но это уже был триумф! Первое слово далось с трудом. Я слегка повернул голову в сторону своего стада и заметил, что те уже нашли себе новую жертву и обступают её кольцом. Она, должно быть, поняла, что криком делу не помочь, и смиренно отдалась на волю своей судьбе. Кажется, впервые за свою недолгую жизнь эта расфуфыренная девочка забыла, что у неё по щекам растеклась тушь. У меня дернулась губа, когда они начали рвать её на части. Я чувствовал, что моё естество рвётся туда, в центр толпы, чтобы с грозным рыком отхватить себе самый лучший кусок и уйти в сторону. Впиться зубами, почувствовать фейерверк в животе и продолжить свое неспешное движение по бетонной реке Стикс. Она закричала лишь однажды, но через секунду затихла, чтобы уже через считанные минуты восстать и влить в нашу дружную семью свежую кровь. Остатки моей человечности из последних сил концентрировали внимание на постере с символом какой-то религиозной секты. Рот беззвучно открывался и закрывался, когда я представлял себе, какую удивительную трапезу устроили себе мои приятели-смертнички. Я взял себя в руки и усилием воли заставил смотреть на плакат, будто бы в нём была сокрыта тайна бытия, ответ на все вопросы вселенной, моё спасение - и всё это на маленьком клочке пожелтевшей бумаги.
На фоне белой и невыразительной церквушки была изображена улыбающаяся семья из трёх человек. Здание было явно построено в сжатые сроки бригадой бесталанных строителей непонятной национальности, работающих исключительно за идею. И за еду. Теперь я их понимал, видит бог, понимал! Когда ещё был собой, мне было противно любое их присутствие рядом со мной. Но им, как и нам, просто хотелось есть. Глубокие голубые глаза главы семейства внимательно смотрели в объектив. Его лицо сияло, чего нельзя было сказать об остальном семействе. Почему-то сейчас я стоял и смотрел на лица этих людей, хотя уже давно потерял интерес к миру. Я не помнил лиц, имен, только крики, тёплая кровь, заливающая руки и губы. Нирвана. Но сейчас я касался дрожащими пальцами их лиц, будто бы пытался оживить, растолкать от вечного сна. Кроме церкви, картонной семьи и лужайки не было ничего, что привлекало бы взгляд. Обычный человек, которым я когда-то, без сомнения, являлся, бросил бы беглый взгляд и пошел дальше в поисках банкомата, нервно нащупывая в кармане пачку сигарет. Но сейчас я заметил нечто другое: над дверьми церкви красовалась деревянная табличка с тривиальным текстом: "Ты помнишь, кто ты и откуда?".


И я вспомнил.


Я почувствовал, как у меня трясутся руки. Мысли заполняли голову бурным потоком. Внутри рождалась масса вопросов, на которые я не успевал отвечать: "какой твой любимый цвет? ты помнишь свой первый поцелуй? где находится Эйфелева башня? сколько метров в километре? какой глубины Марианская впадина? как зовут ту девочку, что уронила на тебя компот в детском саду?"

"Как тебя зовут?"

Я вспомнил, как меня зовут. А ещё я вспомнил, что боялся умирать, и что хотел бросить курить, и что Альпы с моим везением - не самый лучший вариант, и, кажется, где-то в городе находится отличный парк с белками, которые наглеют настолько, что кормятся с руки. Я стоял очень долго, ощущая дрожь в коленях, и понимал, что замёрз. А этот дождь, казалось, скорой превратится в настоящий потоп и смоет то, что от нас осталось. Я вспомнил всё, что случилось со мной за последний год. Эти события, словно страшный сон, терзали память забитыми землей и плотью ногтями. И вот они, первые слёзы. Я помню, что позволял себе плакать лишь тогда, когда идет дождь. Воспоминания, как и плохой сон, начинали бледнеть, стираться и превращаться в бесцветный пепел. Через минуту я уже не понимал, почему плачу, но просто не мог остановиться.



Первое, что я услышал, был вой. Нестройный хор тысяч голосов, которые будто бы жаловались друг другу на свою нелегкую участь. Мне было страшно. Я стоял в эпицентре стада, для которого теперь был чужаком. Я закрыл рот рукой, чтобы не выдать себя и вжался в стену, но стадо не обращало на меня никакого внимания. Сделав глубокий вдох, я решил: в своей новой жизни каждому иногда нужно поднять задницу и сделать первый шаг. Пускай, он может быть последним. Но я, пожалуй, встречу свою судьбу с широко открытыми глазами. И я шагнул из переулка на встречу стаду. Боли не было. Страха тоже уже не осталось. Кажется, со слезами я выплакал последнюю надежду. Сделав еще несколько робких шагов я уперся в спину молодой девушки, которая споткнулась о собственный сломанный каблук и чуть было не упала на асфальт. Она инстинктивно выставила руки в разные стороны, чтобы не потерять равновесие, и медленно повернула ко мне голову. Рот был слегка приоткрыт, взгляд устремлен точно в меня. Лицо без единой кровинки. В помутневших зрачках было всё сразу и ничего: космос, Будда, Супермен, Великая Пустота, Ненависть, Интерес, Желание, Отчаяние, Боль, Смирение. Голод. Она повела своим идеальным вздернутым носиком воздух, будто бы пытаясь понять по запаху, кто перед ней. Хромая, она подошла ко мне и положила руки на мою грудь, принюхалась и слегка поворошила мне волосы. Я чувствовал, как она изучает меня. Её руки поднялись на мою шею и сомкнулись в объятиях, и понял, что это конец. Кажется, это было самый красивый закат за всю мою жизнь. Возможно, эта насмешка судьбы, которую лишь с натяжкой можно было назвать "вторым шансом", и научила меня ценить жизнь, ведь она такая мимолётная. Я понимал, что вокруг меня когда-то была настоящая жизнь, а я растрачивал её на то, что было мне на самом деле не нужно. Я лишь надеялся, что сейчас эта жизнь в обличии этой когда-то милой девочки как следует укусит меня за шею, чтобы я больше не вернулся. Всё понятно, урок усвоен. Наказание можно прекратить! Через секунду девочка потеряла ко мне всякий интерес и заковыляла прочь. В состоянии глубокого изумления я пытался понять, что же сделал не так? Точнее, что я сделал "так", чтобы мою жизнь снова не забрали. Понять это было куда сложнее, чем в первый раз. Сейчас мой разум был наполнен массой всего, что мешало мне думать - и удивление было одной из этих эмоций. На секунду мне показалось, что я нащупал решение. Не раздумывая слишком долго, я сжал кулаки и догнал свою невольную попутчицу. Развернув ее к себе и встряхнув как следует, чтобы на меня обратили внимание, я внимательно посмотрел в её мертвые глаза и спросил: "Ты помнишь, кто ты и откуда"? Ожидание было мучительным. Казалось, что в её стоне я слышал, как она пытается понять, что я только что ей сказал. Пожалуй, никогда ещё в жизни мне не хотелось плясать под дождём, словно идиот, услышав испуганное, полное отчаяния и непонимания слово "Нет". Уверен, мы все хотим спасения. Нас просто забыли об этом спросить.